Рельсовая война
Как часто у вечернего костра или за плохо струганным столом замшелой охотничьей избушки в ходе сдобренной изрядным количеством рюмок чая задушевной беседы о былых удачах и прочих курьёзных происшествиях находится "стрелок" с, мягко говоря, ограниченным опытом добытчика. И после перебора всех дежурных баек о случайно удачном хождении на медведя с ружьём, заряженным дробью №12, или мгновенной кончине здоровенного лося от выстрела из дробовика пулей собственно выстраданной совершенно секретной конструкции с дистанции, эдак, метров двести двадцать шесть-двести двадцать шесть с половиной, "стрелок" бьёт всех подуставших на язык товарищей железным аргументом: "А моё ружьё (в зависимости от обстоятельств – мой карабин, мой штуцер, моя пуля и т.п.) ПРОБИВАЕТ РЕЛЬС!" После короткой паузы для особо сомневающихся и, пресекая любые попытки возражений этому бытующему с партизанских времён утверждению, уверенно добавляет: "В ТОЛСТОМ МЕСТЕ!" Как правило, в этот момент наступает знаменитая гоголевская немая сцена с наморщенными в винно-табачной продукции закатившимися глазами. Но неожиданно наступившая ночь или отсутствие вблизи подходящего свободного рельса полностью лишает этих самых сомневающихся весомого аргумента для возражения многогранному (в классическом случае четырнадцати- или двадцатигранному) таланту от оружия.
Утреннее состояние собеседников, препятствующее любому безболезненному перемещению мысли, не только укрепляет их веру в техническое чудо, анонсированное с вечера, но и вселяет уверенность в аналогичных возможностях собственного оружия. Однако имеются редкие случаи, когда в обильно пролитых ликёро-водочной продукцией извилинах выживают эмбрионы червячков сомнения, вырастающие со временем в мутантов, жаждущих разрешения дилеммы "пробьёт – не пробьёт" на собственном опыте. Конечно, о вреде таких экспериментов над имуществом МПС более доходчиво и убедительно поведают его службы и Уголовный кодекс в статьях о терроризме и диверсиях. Естественно, в случае благополучного исхода для тестирующего. Но не менее опасен для здоровья и отстрел на природе бесхозных, так сказать, диких рельсов, чреватый не менее летальными исходами.
Опасность таится в том, что, несмотря на убедительные интонации, беспорядочную пальцовку, брызги, пардон, слюны и обиженно расширенные от незаслуженного людского скепсиса глаза владельца "чудо-оружия", нормальный рельс даже в самом тонком месте, даже из самого мощного охотничьего штуцера не пробивается, а его отнюдь не дрожащая конфигурация чрезвычайно способствует отражению фрагментов разрушенной пули в сторону стрелка, стремящегося в безудержном порыве самоутверждения стрелять по нормали и с минимальной дистанции. Результаты зачастую настолько впечатляющие, что заставляют пораскинуть мозгами не только самого экспериментатора, но, иногда, и близстоящих причастных и непричастных.
Возможно, перевести самокопание, свойственное отечественной не только оружейной интеллигенции, из практического в более безопасный – теоретический – разрез помогут результаты отстрела одинокого среднестатистического рельса, проведённого в лабораторных условиях с соблюдением всех норм техники безопасности. Дальность стрельбы составляла 5 метров от шейки рельса, расположенного по нормали, температура окружающего воздуха +21,5°С, влажность 62% - это для сверхпривередливых. Толщина шейки подопытного рельса составила 18,5 мм при его высоте от подошвы до головки 180 мм (тип Р65. ГОСТ 8161).
По причине отсутствия ссылок, видимо, ввиду малой распространённости в среде охотников, в многочисленных первоисточниках успешная стрельба по рельсам из короткоствольного оружия, воздействие пистолетных и револьверных пуль не оценивалось, хотя подмывало стрельнуть тульским супербронебойным патроном 7Н31 из пистолета ГШ-18.
Результаты отстрела оказались вполне прогнозируемыми. НИ ОДНА отечественная охотничья пуля со свинцовым сердечником, будь то оболочечная с мягкой вершинкой или с отверстием в вершинке, серьёзного ущерба глубже двух миллиметров испытуемому экземпляру не нанесла. Зато листы картона, стоявшие посередине между оружием и рельсом, после выстрела становились почти прозрачными от множества отверстий, образованных пролетевшими фрагментами пули. Справедливости ради следует отметить, что крупных пробоин, соизмеримых с размерами пули, отмечено не было. К слову, аналогичная картина наблюдалась и при стрельбе весьма мощными импортными охотничьими патронами – такими, как .338 Lapua Magnum.
Более заметные следы остались от попаданий пуль боевых патронов. Первым по ранжиру в станок для дистанционной стрельбы попал АК-74. В порядке возрастания бронебойного действия были отстреляны патроны 7Н6 (с пулей ПС со стальным нетермоупрочнённым сердечником), 7Н6М (с пулей ПС со стальным термоупрочнённым сердечником), 7Н К (с пулей ПП со стальным термоупрочнённым сердечником), 7Н22 (с бронебойной пулей БП со стальным сердечником), 7Н24 (с бронебойной пулей ЕС с вольфрамовым сердечником). Ни одной из них проникнуть сквозь 18,5 мм стали не удалось. Вторым в очереди стал автомат АКМ. Его патроны 57-H-23IC (с пулей ПС со стальным нетермоупрочнённым сердечником), 57-Н-231С (с пулей ПС со стальным термоупрочнённым сердечником), 7Н23 (с бронебойной пулей БП со стальным сердечником) и 57-БЗ-231 (с бронебойно-зажигательной пулей БЗ со стальным сердечником) также не смогли пробить рельс. Более того, сердечники бронебойных пуль, образовав кратер, без видимых повреждений с огромной скоростью отлетали назад, уверенно пробивая по пути 8-мм фанеру. Третьим образцом стала СВД выпуска конца 60-х годов. Уточнение времени выпуска уместно по причине того, что до середины 70-х годов ствол винтовки изготавливался с шагом нарезов 320 мм., позже перешли на шаг 240 мм. На первый взгляд незначительное отличие в шаге оказало существенное влияние на характер пробития бронебойными пулями. Итак, из СВД стрельба производилась боевыми патронами 57-Н-323С (с пулей Л ПС со стальным нетермоупрочнённым сердечником), 57-Н-323С (с пулей Л ПС со стальным термоупрочнённым сердечником), 7Н13 (с пулей ПП со стальным термоупрочнённым сердечником) и 7-БЗ-З (с бронебойной пулей Б-32 со стальным сердечником).
Пулям ЛПС оказалось не под силу справиться с 18,5-мм сталью, тогда как пуля ПП оказалась первой, повредившей обратную сторону шейки рельса. Причём сердечник пули ПП, отлетев назад, выбил перед собой столбик стали, так называемую "пробку", пробившую несколько слоев фанеры, установленной за рельсом. Пули Б-32 пробить преграду не смогли, так как потеряли устойчивость в момент касания поверхности из-за слишком пологих нарезов канала ствола. При стрельбе из винтовки с шагом нарезов 240 мм и пули ПП, и пули Б-32 уверенно прошивали шейку рельса насквозь. Вот, собственно, и вся информация к размышлению. С учётом того, что боевые патроны, а особенно два последних, к свободному обороту запрещены, можно считать, что "рельсовый вопрос", столь долгое время будораживший не только охотничью братию, закрыт.
Есть робкая надежда, что это позволит в будущем сэкономить хотя бы некоторое количество патронов, рельсов и лбов. И ещё: следует помнить, что оружие – слишком деликатная вещь, чтобы измываться над ним постановкой самодеятельных сомнительных экспериментов.